ЮР: Добрый день, друзья! Это программа «Белый куб». Сегодня мы пришли посмотреть на инсталляцию «Архитектурное безвременье» и с нами сегодня говорит Ксения Храбрых, создатель и можно сказать режиссер этого проекта, потому что, насколько я знаю, с вами работала большая команда. Ксения, расскажите про этот проект.
КХ: «Архитектурное безвременье» — это интерактивная инсталляция, и она посвящена архитектурным памятникам Санкт-Петербурга, объектам архитектурного наследия, которые оказались заброшенными или имеют сложную судьбу. Кроме всего прочего, если говорить о социальной задаче, мы хотели обратить внимание общественности на ситуацию с нашим архитектурным наследием. Если говорить о художественных задачах, которые я, как автор, перед собой ставила, то мне было интересно поработать со временем, с восприятием времени, с историей. Наш подход показывает возможность симультанного восприятия истории, и идею того, что история может быть нелинейна, время может быть нелинейно.
Наша история построена на виртуальной реальности, но это еще не все. Находясь в виртуальной реальности человек путешествует по фортам Кронштадта вот на данный момент мы сделали две локации — десять панорам Первый Северный форт и форт Константин. Неслучайно мы взяли именно эти форты. Здесь все получается контрастно — если на Первом Северном форте все совсем плохо: он просто медленно разрушается, то форт Константин имеет поддержку. И он живет, его реконструирует и из всех фортов, а их более двадцати, он самый удачливый.
И про виртуальную реальность. Вот человек путешествует по этим локациям, он видит форты в том состоянии, в котором они находятся сейчас. Но слышит звуки совершенно другие. Мы используем систему 5.1 , и здесь очень сложная звукорежиссерская работа: наша задача была воссоздать звуковые картины разных времен, которые должны были быть привязаны к той или иной локации, в которой в данный момент находится человек. И вот этот звук интерактивен — в зависимости от того, куда человек смотрит, возникает та или иная звуковая картина. Вот тут эта нелинейность и начинается — человек может находится в современном форте, он может посмотреть в одну сторону и услышать слет байкеров, в другую — и услышать восстание 1921 года, потом оказаться во времени Второй Мировой Войны, а потом оказаться на Форт Денсе в начале 2000х. Вот так переключаться. Есть шаги, крики чаек. Все вместе это образует определенный нарратив, он нелинеен, он построен на звуке внутри виртуальной реальности. И это связано с двумя мониторами в инсталляции, которые видят все остальные зрители. Первый монитор — это архивные материалы. Эти архивы привязаны тематически к тем картинам, которые видит человек. Второй монитор — это фотографии пользователей из социальных сетей, которые находятся при помощи автоматической системы парсинга. То есть, программа анализирует геолокационные метки, хештеги и выбрасывает, при модерации, определенные фотографии и они привязываются к тому или иному форту. Пока человек, словно на сцене, в очках виртуальной реальности, как слепой, путешествует по этой нелинейной истории, все остальные зрители видят такую мультикартинку — слева исторические кадры войны, а справа как на том же самом форте люди жарят шашлыки. Постоянно идет поток информации и в центре этих двух потоков оказывается человек, в очках, словно слепой, который пытается что-то разглядеть в этой истории. Мы намеренно дробим эти три нарратива. Невозможно нам целостно воспринимать историю. Так мы устроены. Она всегда дробится, и мы доводим это до абсурда в нашем проекте.
ЮР: Сейчас у вас представлены форты Кронштадта. А какие еще в дальнейшем вы собираетесь использовать локации?
КХ: Есть несколько объектов, которые мне очень интересны. Дальше вопрос будет ли у нас доступ — возможность снять. И найдем ли в достаточном объеме архивные материалы, чтобы построить эту историю. Но было бы интересно рассказать историю Царскосельского вокзала, к примеру. Оно как вокзал просуществовало всего несколько лет, при этом это великолепный памятник, и стиль этот тоже просуществовал недолго — модерн а ля рус. Чего только дальше с ним не происходило, сейчас уже нет и железнодорожных путей, подходящих к этому вокзалу. Где-то в поле можно увидеть основы под железную дорогу, которая больше похожа на часть какого-то сюрреалистического пейзажа. Там где стоит вокзал — нет дебаркадера, он разрушается и сам ландшафт — это общежитие студентов Сельскохозяйственного университета. Что с этим вокзалом только не происходило: он был и общежитием для работников железной дороги, и во время Блокады Ленинграда его использовали как укрепление, в девяностые — это просто было место для тусовок. Когда ты попадаешь в такие места, сама история концентрируется в одной точке. Потому что ты видишь и граффити «Цой жив», и ты чувствуешь время, именно то, в которое это хотели писать. И ты видишь более поздние граффити, и остатки туалетной плитки, понимаешь что это остатки от общежития, которое находилось здесь в 1950е. А снаружи — синий забор, который построила недавно строительная фирма, которая хочет реконструировать это здание. Вот все это на уровне ощущений оказывается в одной точке, весь исторический пласт. Именно поэтому интересны старые здания, здания, которые находятся в сложном состоянии.
ЮР: Как вы пришли к размышлениям о нелинейности времени?
КХ: Идеи нелинейности пространства и времени мне были интересны очень давно. Идея этого проекта появилась в 2009 году примерно. Мне хотелось для этого использовать систему проекций, использовать для этого большой цилиндр. И это было на тот момент очень сложно, не было финансирования, и у меня не было такого опыта. Прошлой осенью появилась такая возможность. И выбирая средства, я остановилась на виртуальной реальности. С ней тоже можно работать, и это более доступный инструмент, чем система сложных проекций.
ЮР: Этот проект, безусловно, можно отнести к киберискусству, направлению, которое набирает обороты по всем у миру. Насколько сейчас в художественном сообществе есть интерес к проекту, где его можно будет увидеть в ближайшее время?
КХ: Сложно загадывать наперед. Сейчас с 22 апреля по 31 мая мы будем выставляться в музее истории Кронштадта. Мне, конечно, хотелось бы побывать еще на каких-то площадках и доработать саму инсталляцию, потому что два форта — это мало. Я бы хотела добавить еще два или три объекта.
ЮР: Расскажите про команду. Это технически очень сложная история. Какие силы были задействованы.
КХ: Я очень рада что у нас собралась отличная команда людей, которые чувствуют общность и подходят к друг-другу в творческом и психологическом смысле. В команде шесть человек: это я, у нас есть программист, ассистент режиссера, звукорежиссер и директор проекта. В общем-то в этой спайке мы смогли создать то, что создали и иначе это было бы невозможно. Вклад каждого очень важен.
ЮР: Насколько вам удалось реализовать изначальную задумку? Довольны вы тем, как все получилось? И как реагируют люди на выставке? Передается ли им это ощущение?
КХ: Ни один автор не может быть до конца доволен своим произведением. Это же не стул делать. Придумал, сделал и он такой и получился. Это приключение каждый раз, когда ты пытаешься создать какой-то текст, какое-то произведение. У тебя может быть задумка одна. Перед чистый холст, один мазок, второй мазок и вот, постепенно, замысел уточняется и становится таким, котов он должен быть. Вот мы пришли сейчас к этой точке, инсталляция выглядит так. Да, если отойти назад на полгода, конечно, мы представляли это иначе. Но так и должно быть.
Мы в первый раз экспонировались здесь, в пространстве Люмьер-Холл, на выставке Open mind. Здесь, конечно, другой контекст — это научно-развлекательное мероприятие, и объекты, представленные здесь больше работают как аттракционы. Но видно, что вещь работает, интерес есть, несмотря на все сложности организационные, которые влияют на восприятие художественного контента. Нашлось немало людей, от которых мы получили именно ту обратную связь, на которую рассчитывали. То есть зрители поняли, что это именно арт-объект, поняли, о чем мы говорим и рассказали о своем опыте зрителям. Значит, все получилось!
Апрель 2016