Одна моя знакомая загадала мне такую загадку. Представь себе ситуацию, сказала она, что на одной отвязной вечеринке искусствовед подсказал художнику идею некого произведения искусства, и у этой беседы были свидетели. Художнику понравилась идея и он создал нечто с описанным сюжетом. Но вскорости и художника и искусствоведа сбивает машина, а объект признается шедевром и попадает в музей. Вопрос состоял в том, положены ли потомкам искусствоведа барыши за подкинутую для создания шедевра идею.
Такая задачка для игры ума показалась мне весьма любопытной, так как, конечно, в реальной жизни, без заключения договора, потомки искусствоведа не могли бы претендовать ни на что. Но если теоретически порассуждать об авторстве, кому в данном случае оно принадлежит? Де факто искусствовед является соавтором, но нужно ли указывать его имя на подписи к объекту?
Разбирая эту, несомненно искуственную, ситуацию, мы пришли к парадоксальному выводу, что все зависит от того, что это был за художник, с какой арт-институцией он работал и главное — с точки зрения какой традиции рассматриваются его работы в научном сообществе и на рынке. Так, с точки зрения академизма, автора идеи в подписи к картине не следовало бы указывать. Совершенно другая ситуация была бы в том случае, если бы это произведение находилось в сфере современного искусства. В актуальном искусстве ключевым элементом произведения чаще всего является не мастерство исполнения, а идея и нарратив, повествование. Таким образом, могло статься, что на подписи к этому объекту из задачки могло не оказаться имени художника, фактического исполнителя, а числилось бы имя только искусствоведа, предложившего сюжет.
За примерами нам не нужно ходить далеко, хотя они весьма условны: так, в 1516 году итальянский художник Тициан пишет полотно «Динарий кесаря», картину он пишет на заказ, и заказчик, по одной версии, подсказывает ему конкретный библейский сюжет. Конечно, соавтором картины заказчик от этого не стал, оставшись лишь заказчиком. Или если пофантазировать и решить, что чета Арнольфини в начале пятнадцатого века заказала Яну Ван Эйку непременно изобразить в ногах дамы их любимую собачку Пу-пу, то даже в этом случае нам не придет в голову считать их соавторами шедевра.
Возвратимся к дню сегодняшнему: над работами Джеффа Кунса работает иной раз целый завод-студия, а сам он едва ли притрагивается к производству гигантских собак-шариков из стали, и даже вряд ли знает как это делается (так что прямая аналогия с подмастерьями в эпоху Возрождения здесь едва ли может усматриваться).
Получается, наше понимание феномена авторства не является статичной категорией, а меняет форму в зависимости от контекста, перестраиваясь как детская игрушка-колейдоскоп при повороте трубочки.
Подобное динамическое толкование авторства можно встретить и в более понятном нам пространстве — в пространстве виртуальном. С одной стороны, арт-индустрии бьются за узнаваемость авторов, ведь имя художника — это бренд, и его должны помнить, следить за тем что он делает и главное — в итоге покупать. Поэтому издаются дорогостоящие каталоги, пишутся научные статьи с разбором его творческого метода ит.п. В общем, к узнаваемости автора прикладываются немалые усилия. А тут же школьник снимает на первой выставке картину этого художника на десятый айфон с навороченной камерой и через три дня эта работа расходится по всем возможным социальным сетям, неофициальным фотобанкам и бог знает еще где. Существенно то, что расходится это как правило без указания авторства, оказывается замешано в водовороте низкосортных картинок, мемчиков и бог знает еще чего. Художник же может остаться для всех неизвестным, тогда как его работа разойдется по всему белу-свету. Заметим, что стрит-арт и паблик-арт-художники, скрывающие свои лица, типа Бэнски, зачастую не оказываются в положении анонимных авторов, так как пусть они работают под псевдонимами, но эти псевдонимы известны. Парадокс! Более того, сам факт наличия псевдонима акцентирует внимание на имени, таким образом повышая шансы того, что имя будет сохранено даже при бесконечном цифровом тиражировании.
А проблему тиражирования и копирования произведения искусства рассматривали уже давно. Вот, скажем, Вальтер Беньямин еще в 1936 году написал эссе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Вы только вдумайтесь, в 1936 году, до начала Второй Мировой Войны, во время которой ему было суждено погибнуть. Он писал о контекстуальности восприятия искусства и о формировании в этом контексте «ауры» произведения искусства, которая, при тиражировании и распространении в массовой культуре теряет эту свою «ауру». Он рассуждал о внимании зрителя, его включенности и созерцании, цитирую: «развлечение и концентрация составляют противоположность, позволяющую сформулировать следующее положение: тот, кто концентрируется на произведении искусства, погружается в него; он входит в это произведение, подобно художнику-герою китайской легенды, созерцающему свое законченное произведение. В свою очередь развлекающиеся массы, напротив, погружают произведение искусства в себя». Многие говорили, что идеи Беньямина устарели. Однако, разве не можем мы эти слова приложить на бездумное пролистывание картинок в социальных сетях? Мы приходим сегодня не только к идеи новой анонимности, но и, рассуждая в духе Беньямина, о потери своеобразного авторства зрителя, который вносит в произведение свою уникальную интерпретацию. Увы, он может внести её только глубоко погрузившись в изучаемое произведение, только сконцентрировавшись на нем. Однако скорость сегодня не позволяет ему этого.
За долгую историю мировой культуры отношение к авторству проходило разные этапы: то эхо, что донеслось до нас из времен Античности, не оставило многие произведений анонимными. До нас дошли многие имена. Например, Фидия, древнегреческого скульптора и архитектора. Большинство его работ не сохранилось, но благодаря дошедшим до нас произведениям, а также описаниям его работ античными авторами, мы можем хотя бы пытаться создавать образы античной культуры, создавая не плоскую, но объемную картину ушедшей эпохи.
К сожалению, то, что дошло до нас без упоминания автора, чаще всего просто подверглось коррозии времени.
В Средние века, авторство практическими исчезает, что и понятно — в этом новом смысловом пространстве автор лишь воплощает замысел божий. Этот мир регулируется религиозными догмами, и новые смыслы конструируются вокруг имени господа. Даже время клирики пытались подчинить себе, об этом, впрочем, мы поговорим в будущем. Конечно, как и в античности мы находим анонимные произведения искусства, так и в Средние века анонимность не была вездесущей. Более того, хотелось бы избежать мирского осуждения или взгляда свысока на следование такого рода религиозным догмам. Дело не в том, что Бог лишает человека личности, принижая его, но человек, когда создает прекрасное произведение искусства, говорит голосом Бога. Вдумайтесь, это очень существенно для понимания корней этой средневековой анонимности.
Антропоцентризм ренессанса возвращает идею авторства, отличительных черт конкретного мастера и художник вновь отождествляется с демиургом. Начиная с XIV века в искусстве появляется ИМЯ. Историк искусства Паола Волкова в своем труде «Мост через бездну» пишет: «Всякое авторство в религиозных культурах должно быть растворено, произведения анонимны. Авторство появляется на Западе в XIV веке — как имя. Искусству дал имя Джотто. Это понятие прямо противоположное анонимности. Анонимное искусство — это я, растворенный в идее жизни, а если я и есть мое имя, то это я отвечаю за то, что изображаю. … И вместо иконы появляется картина, где я — автор: режиссер и исполнитель».
Сейчас, в 2018 году, мы находимся в удивительной реальности информационного общества, законы которого нам еще совершенно не ясны, и их только предстоит осмыслить и сформулировать. Не выработаны этические нормы и даже не сами законы, но поправки к законам устаревают быстрее, чем создаются. Конечно, это не может не сказываться на искусстве. Бесконечное ускорение информационных потоков практически мгновенно стирает из памяти события, явления и, конечно же, имена.
Весьма фрагментарно работает закон об авторских правах, когда битва за эти самые права в интернете практически не касается «картинок», которыми при ближайшем рассмотрении чаще всего оказываются вполне себе местерски выполненные картины, гравюры, графические работы. Но по какой-то нелепой причине самоформирующиеся этические принципы виртуальной реальности говорят нам о том, что если аудиодорожка какого-нибудь музыкального исполнителя или кинофильм еще защищены авторским правом, то судить за нарушение авторских прав и удалять нелецензицонные «картинки» из интернета…. Это даже звучит как-то глупо. Хотя, спрашивается, а почему?… Ведь авторство и там, и здесь в равной степени существенно.
Последователи философа Жака Деррида и его теории деконструкции текста иной раз и вовсе называют саму идею авторства абсолютным атавизмом в эпоху то ли постмодернизма, то ли пост-пост или пост-пост-пост-модернизма…какая там у нас сейчас эпоха?… Этому лагерю, впрочем, противостоит иной лагерь, который пытается сдержать натиск на классическое восприятие текста, в тоже время не отрицая значения субъективной интерпритации.
Работа закрыта стеклом для сохранности.
Или вот ещё. В предидущих выпусках программы Белый куб я уже говорила о том конфликте, который возникает между художником и куратором.
Виктор Александрович Мизиано в книге «пять лекций о кураторстве» довольно подробно разбирает подобные противоречия, он описывает это как неизбежный конфликт встречи двух произведений — произведения художника и произведениия куратора. И это действительно так. Более того, в поле актуального искусства сегодня все чаще становится практически невозможно отделить одного актора от другого. Поэтому художники занимаются кураторскими проектами, а кураторы берутся за создание художественных произведений.
Этот спор продолжается с 1960-х годов, от чего уже стал всем скушен, навяз на языке. В сущности, взаимопроникновение этих эпостасей уже произошло, и вопрос авторства уже нем может быть определен в этом контексте однозначно, и в каждой отдельной ситуации вопрос авторства будет решаться отдельно.
В этом коротком скетче мы объективно не сможем дать объективное определение что такое авторство сегодня. В этом, пожалуй и была задача — показать, как неоднозначно трактуется нами в повседненывых практиках феномен Авторства.
Автор — кто сегодня этот человек, которого мы наделяем столь романтическим образом, образом, близким к образу творца, создателя, демиурга?…
Юлия Рыбакова.
Июнь 2018