Петр Белый о пространстве для экспериментов, тексте в искусстве и геометрии
Петр Белый — художник, куратор, основатель галереи «Люда» (Санкт-Петербург). Разговор состоялся рамках выставки «Прикладная Аксонометрия».
Когда делаешь выставку, никогда не знаешь что получится в конечном итоге. Особенно в Петербурге, где я строю в основном экспериментальные проекты. Если куда-то еду, то везу уже что-то отработанное, ясное. Здесь же есть хорошая возможность поэкспериментировать, покрутить, повертеть.
А чем это обусловлено?
У нас очень толерантная аудитория. Если им не нравится, они говорят: «Ну ничего, в следующий раз будет что-то получше». И вообще Петербург — это парник, где созданы идеальные условия для художника. Сейчас я еду в Москву, открывать выставку «Ненужный Алфавит» в Граунд Песчаная, и там, конечно, больше ответственности, я должен дать уже какую то более гарантированную историю, а в Петербурге кредит доверия зрителя безграничен.
Петербург — город более склонный к экспериментам? Это маргинальность своего рода?
Думаю да, хотя, конечно, это моё субъективное мнение. Ведь кто-то может готовить выставку целый год, производить эксперименты в своей мастерской. А в галерее просто развесить картины по стенам. Плохо это или хорошо, но основным компонентом выставки становится картина, над которой до этого была проделана большая работа. А моя персональная специфика состоит в том, что я изобретаю всё на месте. И даже проверенные проекты всегда адаптируются под конкретное пространство.
Концептуальное искусство оказало большое влияние на подачу искусства как такового. Чтобы ты не выставлял, необходимо иметь на выставке объемный концептуальный текст. Слов в искусстве становится очень много. У вас есть большой кураторский опыт. Вы любите работать с текстом?
Когда я работаю над своим проектом, как правило, я пишу матрицы, в которые включены основные тезисы. Потом я приглашаю куратора, который обрабатывает эту схему. Тогда мы двигается в одном направлении. Текст для меня не является самоцелью. В случае с упомянутым вами концептуальным искусством текст может быть и самоцелью выставки. Все это очень индивидуально и зависит от художника. Конечно сейчас есть большой перегиб в сторону текстов. И есть усталость от текстов, от объяснений. С точки зрения образовательной иметь текст на выставке очень важно. Лет пять назад моей выставке «Искусство не для всех» мы рассуждали о том, должны ли мы делать доступное для всех искусство. Тогда Глеб Ершов назвал текст «костылями для зрителя». Хотя для многих эти вспомогательные материалы необходимы.
А это не страх художника остаться непонятым?
Иногда это может быть и так. Но это ещё и определенное клише. Например, на выставке «Практическая аксонометрия» в галерее Navicula Artis мы не хотели делать стандартный текст. Всегда есть проблема, которая заключается в том, что написанный на бумажке текст отделен от автора. Это можно назвать дистанцией печатного слова. Поэтому я решил повесить вместо текста телевизор, где Глеб Ершов будет рассказывать о выставке. Здесь можно будет видеть его, слышать голос, наблюдать за мимикой. Вообще выставки минималистичные вызывают у зрителя разочарование — два гвоздика, три палочки… что это такое?! Ты нам живопись покажи! Это, кстати, тоже специфика Петербурга. Сам я люблю живопись, и точно не сторонник медийных войн. Но стоит признать, что среднестатистический зритель боится минимализма, теряется, чувствует себя неудобно на таких выставках. Поэтому для комфорта зрителя объяснения желательны.
Но любая выставка — это всегда своего рода образование для зрителя.
Ради чего человек ходит на выставки? Ради получения редкой формы удовольствия. Искусство «умного» зрителя заключается в этом. Быть зрителем априори труднее, чем художником. Я же, в основном, работаю на внутреннего зрителя — художников, искусствоведов. Это исследование какой-то внутренней области. И эти исследования часто не понятны людям со стороны. Так же, как не понятны и не интересны всем подряд монографии по химии.
Вы основатель и куратор галереи Люда. Галерея существует немало лет. Какой-то отклик городе на неё произошёл?
Никаких перспектив у такого дела нет. Это опять же, в первую очередь, внутренние исследования, эксперименты. У нас не было цели вывести галерею из тени в свет. Галерея Люда и аналогичные пространства замещают отсутствие в городе большого музея современного искусства. Русский музей, Эрмитаж иногда просыпаются и дарят нам какие-то события. Но это события, лежащие в абсолютно легитимной, официальной плоскости.
Отсутствие такой единой площадки оправдывает существование Люды. Есть галерея Борей, которая находится в той же плоскости, «Пушкинская-10». Хотя жизнь в арт-центре Пушкинская-10 идёт волнообразно: здесь льготная ситуация ещё с перестроечных лет, но тоже есть своеобразная цензура. Определенные выставки вызывали скандалы, и появляются опасения, что из-за этого арт-центр могут разгромить, закрыть.
Сейчас на Пушкинской-10 как раз проходит ваша выставка «Практическая аксонометрия». Расскажите про это проект.
В этом проекте как бы происходит наложение слоев времени и стилей. От Евклидовой геометрии до Лобачевского, от русской иконописной перспективы до покосившегосяпарника на даче. При внешней простоте проект «Прикладная аксонометрия» довольно литературен, имеет содержание. Может быть, этот нарратив не углядывается так сразу, но мне кажется, что он все-таки есть. Сам материал подсказывает зрителю, меняет сущность лаконичного высказывания, фанера третьего сорта кривая, косая — выводит его из зоны стерильности, очеловечивает. Технологизм и холодность чистой идеи, чистой формы здесь противопоставлены или скорее дополнены гуманной российской кривинкой. Слои, о которых я размышляю, а их в процессе работы возникает все больше и больше, прокручиваются в голове. Наверно, делается это тоже ради удовольствия. Хотя удовольствие — это не то слово, наверно…
Ради познания?
Да, именно так. Я вспоминаю художника Паоло Уччелло, одного из фанатичных разработчиков итальянской перспективы, который был настолько увлечён магией построения, что не ел и не спал несколько суток, а когда его выносили из мастерской, кричал: «Оставьте меня, какая чудесная вещь эта перспектива!». Это была первая половина XV века! Осознание чуда перспективы и ее гипнотической силы отражается и в «Прикладной Аксонометрии», где мне хочется пройти весь путь сызнова, по-своему.
Я с детства не любил овал, я с детства угол рисовал! У вас есть лирический герой?
Лирический герой у меня в данном случае — некий русский изобретатель, персонаж Достоевского, русский мальчик, который посмотрит и вернёт вам карту звездного неба исправленной. С другой стороны, это человек знакомый со всем на свете, но сомневающиеся. Человек пытающийся переизобрести геометрию заново, эдакий Кулибин-Левитт. Недавно у меня была выставка в галерее Борей, теперь в галерее Navicula Artis «Прикладная Аксонометрия». По сути дела, это продолжение, «Анатомии куба». Меня очень привлекает идея серийности, нескольких последовательных проектов, эволюции идеи. Эта герметичность петербургского сообщества очень комфортабельна, и именно она помогает раскрывать и развивать художникам сложные внутренние процессы.
Февраль 2017